С каждым годом празднования по поводу принятия Акта о независимости становится все более выразительным и востребованным обществом. Все зримее проходит понимание важности и значимости документа, принятого 27 лет назад. В один период День независимости 29 мая был затенен Днем провозглашения республики, который мы торжественно отмечаем 20 сентября. Но историческая правда берет свое. Каждая из этих дней для всех южных осетин несет сакральное значение. Одно дополняет другое. И не будь депутатского решения о провозглашении Республики, пусть и Советской, пусть и Демократической, пусть и в составе Грузии, не появился бы Акт о независимости. Это документ небывалой эмоциональной содержательности, безукоризненной правовой состоятельности, максимальной исторической заточенности. Такая документально оформленная определенность позволила успешно проводить государственное строительство, вести оборонительную войну и добиться международного признания. Глубоко в сердце вонзаются слова о создании «самостоятельного государства Южная Осетия» и что «Территория Республики Южная Осетия является неделимой и отныне на территории Южной Осетии имеет силу исключительно Конституция и законы Республики Южная Осетия». Тут поставлена точка и мы от этого решения никогда ни на шаг не отошли.
Нынешние торжества по поводу принятия Акта о независимости вплотную привязаны к имени Тореза Кулумбегова – первого председателя Верховного Совета Республики Южная Осетия, по сути главы Республики. И это не случайно и во многом символично. Значение этой исторической личности для нас еще следует осмыслить и оценить. Но то, что оно огромно – понятно и сейчас. Значимость этой фигуры отмечена в различных книжных и газетно-журнальных публикациях, обсуждается на различных форумах, есть по этому поводу и своя мемориальная составляющая. И это все правильно. И не надо зауживать все до понятия «парня с нашего двора» или констатации типа «я его видел».
Начнем с того, что по инициативе Председателя Парламента РЮО Петра Гассиева была учреждена памятная медаль имени Тореза Кулумбегова. Она является ведомственной и награждение его будут выборочным и точечным. И дело тут не в том, что выполнена она из чистого серебра, а в том, что его будут удостоены те, кто внес весомый личный вклад в становление нашей государственности. Поэтому вполне справедливо, что первыми награжденными медалью Тореза Кулумбегова стали депутаты Советов народных депутатов еще советских времен. Это те, кто поддержал этого лидера в провозглашении Республики. Не будем скрывать, что были и те, кто был против такого решения или боялся репрессий со стороны грузинских властей. Но таковых оказалось единицы, а большинство было уверено в правильности своего шага и никогда в этом не усомнились. Первая медаль была передана в семью Тореза Георгиевича. Ею же награжден и Президент РЮО Анатолий Бибилов.
Далее прошло награждение уже депутатов Верховного Совета Республики Южная Осетия первого созыва, председателем которого собственно и был Т. Кулумбегов. Этот многочисленный, яркий и шумный состав отличался смелостью духа, креативностью решений, масштабным мышлением. Здесь было собрано все, что по природе не сочетается ни по опыту, ни по способности мышления, ни по темпераменту, ни по внутренним фантазиям. Но ведь этот механизм работал! При этом вполне продуктивно и результативно. Отсутствие каких-то специфических навыков успешно восполнялись каким-то внутренним наитием, первозданной нацеленностью на принятие единственно правильного решения. Сейчас это можно назвать «инстинктом выживания». Но здесь нечто, что повыше. Именно этим составом в кратчайшие сроки и без всякой подсказки извне, был подготовлен исторический Акт о независимости – документ непреходящего значения.
Ну, а самое главное действо минувших дней стало открытие бюста Торезу Кулумбегову у здания президентской администрации. То, что нынешнее руководство Республики пошли на такие шаги, является еще одним подтверждением тому, что оно созвучно с устремлениями всего народа. Вокруг фигуры Тореза уже плелись всяческие кривотолки, вплоть до самых гнусных. Но есть еще люди, которые знали его близко, ценили и уважали его мнение и устремления, понимали, какой нелегкий путь он для себя избрал. А мне, как одному из многих друзей Тореза Кулумбегова остается только выразить слова глубокой благодарности Анатолию Бибилову, Эрику Пухаеву, Петру Гассиеву и Алану Кочиеву за проявленную инициативу. Ну и куда же уйти без упоминания автора бюста – известного нашего художника Михаила Кулумбегова, который редко обращается к скульптуре, но данная работа, по общему мнению, оказалась весьма удачной. В открытии участвовало все руководство Республики, депутаты Парламента разных созывов, глава РСО-Алании Вячеслав Битаров, посол Российской Федерации в Республике Южная Осетия Марат Кулахметов, друзья и бывшие сослуживцы Тореза Кулумбегова. Здесь же присутствовали его супруга, сын, внук, сестра, племянница, другие родственники и однофамильцы.
Но тут должен переключится на другую тему, хоть и связанную с Торезом Кулумбеговым. Речь идет об эпизоде, который связан с его освобождением из грузинских застенков. Об этой истории мало кто помнит. А она достойна напоминания.
О том, как и при каких условиях он был арестован – уже обросло кучей вариаций и предположений.
Обсуждать все это, нет ни желания, ни времени. Но, слава Богу, жив и здоров еще помощник и водитель Тореза Сергей Валиев, который весь год вместе с ним находился в грузинской тюрьме. Сомневающиеся могут поинтересоваться у него, и, думаю, много нового для себя узнают. А вот то, как шло освобождение – обсуждению не подлежит, поскольку есть дополнительные свидетели этому событию.
Речь, прежде всего, идет о Станиславе Кочиеве, будущем министре информации и печати РЮО, а тогда главы инфокомитета. Он, кроме того, являлся депутатом Верховного Совета РЮО первого созыва. Через советские (российские) военные органы пришла весть, что грузинские власти согласились отпустить Тореза Кулумбегова (формулировка «отпустить» именно так и присутствовала). Была разработана схема освобождения, а затем доставке этого лица до пункта назначения. Это была во всех отношениях военная операция, со своими рисками и возможными потерями.
Было поставлено условие, что пленного заберут представители республики. Обсуждение по этому поводу проходило на парламентском уровне, которое вел Знаур Гассиев. Членами собрания в тот день были Алан Чочиев, Инал Мамиев, Лариса Остаева, Евгения Дзагоева, супруга Тореза – Маргарита и другие. Обсуждался единсевнно вопрос о том, кто поедет за Торезом. Большинство отказались, сославшись на разные причины, а некоторые прямо признались, что просто боятся. Когда с этим вопросом обратились к Славе, то он, как говорит, просто не мог отказать, хотя сам очень боялся. Видя его состояние, я предложил поехать с ним. Но он сразу пресек этот разговор. Сказал, что неизвестно, как все обернется, и нельяза обезглавливать комитет.
На второй день, 7 января 1992 года, с утра собрались на работе. Еще раз обсудили план операции. Оказалось, что военные отвечают только за доставку, а все остальное должны сделать сами. И еще стало известно, что со Славиком едет одна женщина. Личность эта была загадочной, появилась невесть откуда и также исчезла. Была она среднего возраста, статная, спокойная и малоразговорчивая. Имя ее никто не запомнил, было только известно, что она осетинка из Одессы и представляет Красный крест, что было весьма кстати. Обратно в Цхинвал из Тбилиси она не вернулась.
Мы проводили наших спасателей до вертолетного полка. Оттуда они вертолетом были переправлены на военный аэродром «Алексеевка» под Тбилиси (штаб военного округа был еще там). Оттуда Славик позвонил по единственному ему известному номеру Тбилисского телефона Георгию Хаиндраве, должность которого была тогда не совсем понятна. Там пришлось ждать, пока из города не пришла белая «девятка». В ней находился Гога Хаиндрава, впоследствии ставший главным переговорщиком с грузинской стороны. Но до машины надо было еще дойти так как, т.к. она могла припарковаться только в определенном месте, на площадке в километре от КПП. Она и доставила прибывших в так называемую Губернскую тюрьму, в четвертый изолятор. Хаиндрава ушел в помещение администрации, а Вячеславу Яковлевичу велели находиться в машине и ждать. Ждать пришлось долго, более часа. Тревога нарастала с каждой минутой. Обстановка не менялась, не было движения. Наконец, во дворе появилась крайне изможденная, сгорбленная фигура в какой-то изношенной одежде. Славик предположил, что это какой-то работник тюрьмы. А тот кругами ходил возле автомобиля. И тут вглядевшись в этого ходока, Станислав узнал в нем Тореза Георгиевича. Он выскочил из машины и обнял его. «Как долго вас пришлось ждать», - только и сказал Торез.
Через некоторое время появился и Хаиндрава. Он сказал, что все вопросы утрясены и можно возвращаться. Никаких сопроводительных документов не было, Торез ничего не подписывал. Он добавил, что «новое», «демократическое» правительство Эдуарда Шеварнадзе в официозе не нуждается. Когда раскрылись тюремные ворота, на улице оказалась толпа журналистов. Они пытались просто физически остановить машину. Хаиндрава спросил, хотят его пассажиры пообщаться с прессой, на что С. Кочиев ответил категорическим отказом. Еще одна толпа репортеров ожидала их на входе на военный аэродром. Тут уже пришлось выходить из машины и пробиваться вовнутрь. «Только оказавшись на территории советской базы, - говорит С. Кочиев, - я почувствовал, что нахожусь в безопасности».
Всю дорогу в машине и в потрепанном военном вертолете, который был забит жителями Никози и других близлежащий к Южной Осетии сел, Торез расспрашивал о своих домашних, своих сослуживцах, твоих друзьях, вообще о всем происходящем. Временами на глазах у него набегали слезы и тогда он отворачивал лицо.
После того, как мы проводили Станислава в вертолетный полк, я вернулся на работу и сел возле телефона. Новостей не было. Примерно рассчитал, когда могут прибыть те, кого мы ожидаем. Примерно к этому времени мы все отправились к аэродрому. Тут уже собралось много людей, внутрь не пускали, но оказались те, кто просочился. Стало темнеть, было холодно, а заветный вертолет все не появлялся. Прилетел он, когда стемнело вовсе. Пробиться к Торезу было невозможно, каждый хотел коснуться его. Потом Торез скажет, что видел всех встречающих, в том числе и меня, несмотря на темноту.
Оттуда кортежем выдвинулись к Верховному Совету. Тут было еще больше народа. Торез вошел в свой кабинет, а вышедший и обнявший его Знаур Гассиев сказал: «Занимай свое место». Помещение заполнилось под завязку. Все хотели высказать что-то одобрительное, в поддержку, задать вопросы. Но было видно, насколько он устал и насытился впечатлениями. Стало понятно всем и стали раздаваться голоса отпустить Тореза домой.
Но перед этим известный тогда московский журналист Игорь Дзантиев наказал не встречаться ни с кем из прессы раньше него. На это у него было определенное основание. Он в Москве учредил газету «Столичная», которая полностью занималась освещением процесса над Торезом Кулумбеговым. Именно благодаря этим публикациям тот был назван «узником совести №1» (к тому времени освободили Нельсона Манделу).
На следующий день из Владикавказа прибыла съёмочная группа Ирины Таболовой. Их я и отвел к Торезу. После записи мы продолжили под чай свою беседу. И тут врывается Игорь и устраивает разнос. Мол как его лишили права первой ночи. Ирина с товарищами скромно молчали, понимая, что дело сделано. А вот растерявшийся Торез только спрашивал: «Игорек, я что-то не так сделал?».
Впрочем, времени на раскачку у Тореза Георгиевича не было, время было суровое, необходимо было задействование всех сил и ресурсов. Принимались исторические решения, участие в которых и самое непосредственное, принимал и Торез Кулумбегов. В том числе это касалось и принятия исторического Акта о независимости. Но тюрьма и работа в экстремальном режиме отобрали много сил, и Торез Георгиевич решил покинуть свой пост. Но это уже другая история…
Батрадз Харебов